Из огня да в полымя

[ecrivain]

Спонтанный перепросмотр прошлого случается со мной намного реже, чем перепросмотр прошлых сновидений. Как я уже не раз писал, стоит мне чуть-чуть расслабиться, как сны, особенно незаписанные просачиваются в сознание, и я захлёбываюсь ощущениями, запахами и картинами. Чаще волна задерживается всего на мгновение, но бывает так, что я кручусь в ней несколько минут, а потом ещё и неизвестно сколько времени гружусь тем, что она принесла.

В записи одного из недавних осознанных сновидений я отметил, что не хотел бы запоминать свои неосознанные сны, и на то были свои веские основания. Неделю, а то две мне снились сны-катастрофы. Видимо таким образом подсознание транслировало очередные энергетические подвижки, или же их предчувствие, признаться, я не слишком-то прилежно отмечал изменения в своём состоянии.
Если бы сны-катастрофы показывали только картины разрушения, вряд ли бы я захотел вычеркнуть их из памяти, в буйстве стихии есть нечто, что заставляет меня трепетать, не столько от страха, сколько от гибельного восторга. Но во снах с разрушениями прямым текстом обозначались мои якоря, и именно это было мне настолько неприятно, что по пробуждению я старался как можно скорее забыть приснившееся.

Якоря - это то, что удерживает меня от трансформации, да и просто от перемещения в пространстве, детей у меня нет, но есть, как подсказал один из снов, старики, животные и компьютер. Конечно, к якорю можно относиться как к опоре, но какой-то червяк в моей голове ещё с подросткового возраста твердит, что я не обрету свободы, пока не откажусь от всего. Который год я загоняю эту мысль как можно дальше, но временами она всплывает во всей красе, и тогда мне становится не на шутку паршиво. Если бы она всплывала только в сновидениях, но нет, и наяву она не даёт мне покоя – разнонаправленными желаниями – сохранения жизни каждому любимому мной существу и творению и наоборот. Поэтому-то когда с теми, кого я люблю или с тем, что я сделал, случаются неприятности, я виню себя. В своём эгоистичном стремлении к свободе не смог задавить дурные мысли.
А теперь пара кратких пересказов особо зацепивших меня снов.

Я глазам своим не поверил, когда увидел из окна зала не противоположный дом, а воду, мощь которой была столь велика, что в ней перекатывались куски арматуры. Вода была чёрной, грязной, и такой высокой, что за её стеной невозможно было разглядеть линии горизонта.

«Не может такого быть!» Я потёр глаза, но картина за окном не изменилась. «Нет, нет, это бред, наваждение, я видимо перепил или заболел». Спиной вперёд я отступил на середину комнаты, стена воды с грохотом опрокинулась, и вскоре в окно ударил вал. Казалось, стёкла должны были разлететься на тысячи осколков, но нет, они только затряслись с не предвещающим ничего хорошего дребезжанием, и вода с напором начала просачиваться сквозь щели в рамах. Зал быстро наполнялся грязной влагой. Я оглянулся, бабушка с невероятным проворством извлекла из ящика деньги, она явно была менее растерянной, чем я.
Я подумал о том, что надо спасти её, ещё одну старушку и животных. О родителях я не беспокоился, так как их не было дома. Воды натекло по пояс, а в спальне по-прежнему горел свет.

Это было просто невероятно, и страшно, ведь я знал, что вода проводит электрический ток. Тёплая желтизна спальни манила не только меня, бабушка каким-то чудом сладила с прижатой водой дверью и, впустив в спальню воду, приказала мне собрать ценные вещи, иначе «мать нас убьёт».

В этот момент я подумал, что надо сбегать за ноутом. Если запаковать его в несколько пакетов, то возможно удастся спасти жёсткий диск. «Спаси лучше себя, и успеешь заполнить ещё не один хард!» - взял слово разум, и тут я вдруг со всей отчётливостью осознал, что на харде тот я, которого больше не будет и именно его нужно спасать.


Во втором сне я попал в закрытый на ночь музей. Я крался через тёмную залу, как вдруг в её углу вспыхнула проводка. Поначалу я тоже не поверил в реальность происходящего, но на сей раз это ощущение не заставило меня остолбенеть, наоборот я сделался более быстрым. Огонь распространялся по портьерам и подбитым материей плинтусам, пламя было белым и прекрасно освещало висящие на стенах полотна, жаль, что рассматривать их было особо некогда, я бросил на них лишь мимолётные взгляды. Путь назад пока не был отрезан, но я отчего-то двинулся вперёд, в следующий зал, и там вдруг наткнулся на женщину.

Она была так напугана видом огненной струйки, что даже не поднялась со стула. Я протянул незнакомке руку, и она вцепилась в неё дрожащей ладонью.
Я был спокоен, как Будда и предложил женщине, по-видимому, работающей здесь смотрительницей, спасти хотя бы одну картину.
-Возьмите ту, что вам больше всего нравится.
Женщина никак не могла выйти из ступора, она подошла к пока ещё не объятой пламенем стене и сняла первый попавшийся портрет. Подбитый синей тканью зал теперь был освещён так, будто в нём горели люстры. Я сощурился глядя на выбранную смотрительницей картину. Написана она была скверно, как впрочем, и большинство здешних произведений.
Я порыскал глазами по стене и вдруг увидел блестяще исполненный натюрморт. Стиль был вангоговским и как, наверное, несложно догадаться, на картине были изображены подсолнухи.
–Оставьте эту бездарную мазню здесь! – указал я на портрет. – Возьмите лучше это!
Женщина безвольно кивнула.
- Идти будет жарко, но вход пока не тронут, я уверен!
Смотрительница пошла в указанном мной направлении, а я побежал наперегонки со змееподобным пламенем. Мне казалось, что я тоже смогу найти картину, которая мне настолько понравится, что я брошусь за ней в самый пламень, но добежав до конца экспозиции, вдруг понял, что отдал женщине лучшую картину музея. Досада была настолько сильной, что мне захотелось нагнать смотрительницу и отобрать у неё приглянувшийся мне шедевр, но я не посмел это сделать. И вовсе не потому что во мне проснулась совесть, просто хотелось уже выбраться из этой жаровни, а здесь, в конце залы, обнаружилось окно с достаточно большой форточкой. Я открыл её и выпрыгнул на пустую улицу.

упд: Ещё раз послушал запись, в ней говорится, что также я успокаивал себя тем, что бегу налегке.

Этот сон прочитывается хуже, чем предыдущий, но опять-таки он недвусмысленно повествует о привязанностях. Забавно, что перед сном я размышлял о том, что мне редко снится огонь, и вообще я его как-то не люблю, вот вода – другое дело, ну что, доразмышлялся, как говорится - распишитесь, получите.