Не знаю, зачем мне понадобилось делать столь скрупулёзный отчёт об одном дне своей жизни. Я не являюсь таким уж ярым поклонником Гребенщикова, чтобы считать его концерт сильно важным событием. Так в чём же дело? В обещании рассказать? Подбирание хвостов – увеличивает свободную энергию. Я, конечно же, знаю об этом, но это пришло позже, когда появился первый печатный набросок.
Именно печатный, потому как мысленные намётки я делал в тот же день. Нормальный человек подумал и забыл, мне же важно облечь мельчайшие переживания и мысли в такую форму, в какой её сможет воспринять другой. Разгадка скрупулёзности кроется как раз таки в маниакальном желании сохранить самое незначительное движение души. Не знаю, как мне это удастся, но лучше уж абы как, чем никак.
Разумеется, я понимаю, что, не утаивая почти ничего, я выставляю себя не в самом приятном свете, но таков уж у меня взгляд на собственную персону, не слишком, скажем так, влюблённый. Многие вещи чувствую, придётся записать через тошноту, но тошнота у меня к ним существует и без записи, так что запись, возможно, её умерит. Может быть, с позиции наблюдателя вещи, которые я в себе не терплю, даже покажутся мне умилительными.
читать дальше
Как нарочно за пару дней до концерта у меня разболелась спина, да с такой страшной силой, что я и часа на одном месте не мог усидеть. Нужно ли говорить, как это обеспокоило меня в связи с предстоящим концертом.
К самой дате концерта, боль несколько попритихла, но по опыту предыдущих дней я знал, что это временное затишье, что к вечеру мне может поплохеть, и потому поспешил принять меры. Будь на моём месте кто-то другой, он, наверняка бы кольнулся, я же отправился на прогулку. День выдался ветреный, но солнце жарило по-летнему, посему у меня были хорошие шансы на прогревание. Я дотащился до моста и сев на лестницу, подставил спину жгучему свету.
Тепло было не единственной моей надеждой, к солнечным ваннам я присовокупил пиво, уповая на то, что оно поможет расслабить мышцы.
Времени до вечера было более чем достаточно, мне бы в этот день, хотя бы бегло ознакомиться с творчеством Гребенщикова, но вместо этого я докончил книгу Фрая. Последние главы «Хроник» оказались не то чтобы скучными, скорее целиком мне чуждыми. По обыкновению я пытался поставить себя на место рассказчика и в кои-то веки ничуть не завидовал ему. Обеды в американских ресторанах, пустые разговоры с актёрами, постановка на Бродвее
Внимание без конца ускользало, то в росшую рядом с лестницей траву, то на купающегося, похожего на зэка, мужчину. По-видимому, он что-то почувствовал, потому, как вскоре подошёл ко мне. Охватившее моё и без того деревянное тело, напряжение, оказалось напрасным, ему всего-то нужен был огонь.
-Не курю, - буркнул я.
Фрай тем временем приближался к своему падению. Последняя глава, если не считать концовки с выражением благодарностей, повествовала о первом опыте употребления кокаина. Когда-то я прочёл «Роман с кокаином», и эта тема была мне очень даже небезынтересна, жаль, что описанием первого опыта всё и закончилось.
«Когда я пару недель спустя вернулся в Лондон, один знакомый актёр спросил меня при встрече, как я насчёт дорожки. Я, не понимая, о чем идёт речь, ответил, что ничего не имею против. Вопрос был задан тоном, который свидетельствовал, что «дорожка» – штука интригующая, нечестивая и забавная. Может, он какой-то до жути смешной случай пересказать собирается или предлагает съездить куда-то? Вместо этого он сунул руку в карман, достал сложенный из бумаги пакетик, высыпал на матовое стекло кофейного столика немного белого порошка и разделил его на две полоски. Потом спросил, не найдётся ли у меня бумажки в десять фунтов. Я отдал ему бумажку, он свернул тугую трубочку и вставил её конец в ноздрю. Втянул в себя половину «дорожки», перенёс трубочку в другую ноздрю и втянул вторую половину. Я подошёл к столу, взял трубочку, опустился на колени и, насколько мог точно, воспроизвёл все им проделанное. Порошок оказался довольно едким – на глазах у меня выступили слезы. Я возвратился к моему креслу, сел, и мы немного поболтали. А минут через двадцать-тридцать проделали то же самое ещё раз. И ещё. В голове у меня звенело, мною владела словоохотливость, радостная бодрость, ощущение счастья».
Если в предыдущих главах на место героя я себя поставить не особо-то хотел, то здесь немедленно облачился в нелепый скафандр с нашивкой Стивен Фрай. Да, проделал это с такой искусностью, что у меня защемило в носу. «Радостная бодрость и ощущение счастья» однако, запаздывали.
«Можешь ли ты поверить, что через два часа, будешь на концерте БГ? Прямо как в том сне!»- подбадривал я себя. «В том сне была пренеприятная концовка!» - заметил вечно недовольный голос.
Сна, который, главным образом и подтолкнул меня к покупке билета, я почти не помнил, помнил только, что начинался он хорошо, а кончился кошмаром.
Мать обещала позвонить мне в пять, потому что «ты времени не знаешь». Времени я и в самом деле не знал, потому как напрягся в ожидании звонка за полчаса до трели и до того извёлся, что сам уже собирался звонить, как вдруг мука закончилась.
-Пора собираться!- сказали мои «часы».
- Иду, - ответил я, с лёгким стыдом опуская бутылку в так и не вывезенный с моста мусор.