Вспомнил, наконец, почему записи нижележащего сна, а точнее целых двух снов, нет на диктофоне, я спал дома, и видимо не решился их наговорить вслух, а сразу же засел за ноутбук. Непросто теперь будет отлить ключевые слова в многомерные образы. Благо начало обоих снов было записано ещё тогда, мне остаётся вспомнить лишь середину и концовку. По окончательному пробуждению, я помнится, предположил, что два сна могут быть как-то связаны, возможно, мои усилия по изменению наводящей ужас стабильности в первом сне обернулись кавардаком во втором. Но только сейчас мне открылся настоящий смысл первого сна, изначально показавшегося мне настолько нелепым, что я даже не хотел его записывать.
читать дальшеСегодня осознавался два раза подряд, оба на досыпе.
В первый раз я проснулся в двенадцать и доспал ещё полтора часа, во второй – лёг в три и был разбужен в половине пятого.
Осознание настигло меня на выходе из бара расположенного под землёй.
У помещения была весьма причудливая архитектура, находясь ниже уровня земли, оно было осенено крышей из стекла. Крыша, впрочем, не была частью тротуара, а возвышалась над ним полутораметровым куполом. Благодаря ему внизу было очень светло и уютно. Впрочем, дневной свет попадал лишь на лестницу, по которой можно было спуститься или подняться в бар, а также на стеклянную входную дверь в питейное заведение.
Внутренности же бара освещались разноцветными рекламами. Всё в его интерьере было угольно чёрным - стеклянный пол, пластиковые панели, мебель, но рекламы отличались такой яркостью, такой насыщенностью цвета, что подобная цветовая гамма, а точнее её отсутствие, не производила мрачного впечатления. Бар казался не чёрным, а цветным.
В его интерьерах, впрочем, я пробыл недолго, чтобы захмелеть мне хватило совсем мизерное количество алкоголя. Когда меня замутило, я вышел из бара и нетвёрдой походкой направился к лестнице, как вдруг машинально глянул на ладони. В следующий момент я захотел их опустить, забыть этот жест как недоразумение, и всё же нашёл в себе силы противостоять своему нежеланию взять сон в руки. "Ты что – мысленно одёрнул я себя, - это же момент осознания!" Опьянение сразу выветрилось из головы, будто его и не было.
На этом кончается запись, сделанная сразу по пробуждению, боюсь, что теперь мне придётся сочинять, времени-то прошло, никак не меньше месяца!
Я смутно помню, как взмыл над улицей, и, пролетев квартал-другой, вписался в окно одной квартирки. Эта квартира станет моим наваждением, в течение всего сна я буду пытаться выбраться из неё.
Квартира была однокомнатной, и явно не приспособленной для жизни. Здесь не было иных предметов мебели кроме жалкого комода и множества зеркал. Одно из зеркал было чёрным, будто его повесили не той стороной. Позже я буду щемиться в него, но сейчас меня интересуют отражения. В одном из зеркал я отражаюсь, как человек с распученной головой. Голова похожа на огромную луковицу, мне не понятно как она держится на моих плечах.
Я разбегаюсь и прыгаю в одно из зеркал, однако стеклянная масса быстро выблёвывает меня обратно. Я пробую другое зеркало. Результат тот же.
Вдруг одёргиваю себя – необязательно сразу искать выход из замкнутого помещения, ведь оно идеально для исполнения пассов. Я становлюсь у зеркала и заворачиваю руку за спину. Отражение сильно запаздывает, из-за чего мне кажется, что мои движения невероятно тягучи. Я никак не могу ухватиться за сгусток за спиной, точнее найти его. Вдруг в комнате появляется девочка. Просто возникает в углу, как призрак. Её неожиданное появление вызывает у меня лёгкий испуг, я поднимаю на неё мизинец. Не светится. Хорошо, значит, её не стоит бояться.
Потеряв к ней интерес, я отворачиваюсь и делаю круговые движения, сгусток должен быть где-то рядом, просто уцепился плотно, в одной маленькой точечке, которую я никак не нащупаю. Наконец мои усилия вознаграждены, я цепляюсь за плотный шарик и стараюсь толкнуть его вниз, как вдруг чувствую, что близок к пробуждению. Нужно немедля продлить сновидение. Я решаюсь выпрыгнуть из окна.
Это оказалось не так-то просто, как мне представлялось. Меня без конца возвращало в комнату, и не было казалось, никакой возможности преодолеть этот барьер, но в какой-то момент у меня всё-таки получилось вырваться на волю.
Пролетев один квартал, я снова оказался у знакомого стеклянного купола. Мне стало интересно смогу ли я зайти в бар во второй раз, или же вечно меняющаяся ткань сновидения уже смела его с лица земли.
Я сбежал вниз по лестнице и оказался у двери, за которой блистали разноцветные рекламы. Раньше меня бы такая стабильность порадовала, но теперь, когда я испытал на себе все её «прелести», настроение было не самым светлым. Я смог продлить сновидение, но зачем? Разве у меня есть какой-то план действий? Сканировать здесь некого, манипуляции с точкой сборки могут привести к пробуждению, что же остаётся? Бездумно бродить по пустынным улицам? И вдруг я вспомнил, что можно позвать на помощь!
Я поднялся по лестнице, встал у выхода, сложил рупор из ладоней и прокричал:
-Наблюдатель!
На втором крике меня вдруг осенило, что я зову не того, «Наблюдатель» - приятель сновидца с лиру, я же должен звать эмиссара. Допущенная оплошность заставила меня расхохотаться. Всё было просто как дважды два – наблюдателя я уже однажды звал, а эмиссара – ни разу, поэтому, когда мне в голову пришла мысль кого-то позвать, я начал звать именно наблюдателя.
Покатав на языке слово «эмиссар», я понял, что оно звучит куда менее благозвучно, чем «наблюдатель». Я решил ещё раз позвать «наблюдателя», а потом уже взяться за призыв своего помощника. «Кстати, надо бы поинтересоваться, как его звать, если он вдруг понадобится». Я ещё раз прокричал слово «Наблюдатель», как вдруг перед входом появился незнакомец.
-Зачем ты звал меня? – спросил он.
-Чтобы ты ответил на мой вопрос.
- Какой вопрос?
Желания отвечать этому подозрительному типу у меня не было, тем более я уже успел забыть, что хотел, вместо этого я возвёл на незнакомца мизинец. Мужчина не светился. Кажется, хотя здесь у меня уверенности нет, вскоре перед входом приземлился ещё один товарищ. Я машинально просканировал его и, получив отрицательные результаты, вдруг почувствовал, как нечто схватило меня и куда-то поволокло. Сопротивляться этой силе я не мог. Оставалось только сложить руки на груди и ждать, куда она меня притащит, а притащила она меня в уже знакомую квартиру.
Я снова отражался во множестве кривых зеркал. Это привело меня в бешенство. Теперь я штурмовал стеклянистые глади с разбега, иногда даже вертя в воздухе сальто, но меня то и дело выносило обратно.
В какой-то момент в одном из зеркал вместо меня отразились двое. Я просканировал их и, несмотря на то, что они оказались лишь бесплотными отражениями, испытал сильнейший испуг. Как оказалось для него были основания, эти двое вышли из зеркала, и я сразу понял, что их намерения в отношении меня далеки от доброты. Спасаясь от их вполне материальных тел, которыми они, кажется, пытались меня задавить, я прыгнул в чёрное зеркало. Оно впустило меня, но я попал в уже знакомый мне удушающий ход. Не испугайся я, возможно, мне удалось бы достичь иного мира, но я спасовал, подался назад и вернулся в успевшую опостылеть комнату. Двое исчезли, зато появился казах, который начал говорить мне самые неприятные вещи. Он также оказался нереальным. Обидно, что я потратил на выслушивание его ядовитых речей последние мгновения сна.
Записав это сновидение, пускай и в чём-то привирая, я вдруг понял, что то, что во сне казалось мне чудовищным и алогичным, имело вполне отчётливую логичную цель. В том мире, где я оказался, по всей видимости, не было других светящихся существ, зато была сила, которая имела вполне чёткое намерение в отношении меня. Я должен был выйти из комнаты через чёрное зеркало. Возможно, сила отозвалась на мои затруднения с ловушками и решила научить меня как с ними справляться, а я как последний идиот сопротивлялся её намерению.
Во второй раз я осознался, схватившись за всплывшую в сознании картину. Мне пригрезилась лестница в одном из крыльев школы, и я инстинктивно вцепился в её поручень. Зрение сразу же сделалось мутным, но двухмерная картинка превратилась в трёхмерную осязаемую плоскость. Наощупь я добрался до второго этажа и, окинув туннельным зрением, дверь, ведущую в актовый зал, свернул к кабинету музыки. Там оказалась училка, которую я быстро просканировал. И всё, на этом нормальное передвижение кончилось. После я двигался только импульсом из живота, втягиваясь в сменяющие друг друга интерьеры, и открытые площадки. Населяющие их персонажи редко бывали доделанными, мне приходилось немало стараться, чтобы привести их в надлежащий вид.
Так помню, как из интерьера комнаты меня втянуло в открытую дверь, и я попал на узенькую линию каменистого пляжа. Справа нависала лишённая растительности скала, слева расстилалась синь бесконечного моря.
Мир был цельным, подробным, с камушками и крабами, но персонажи были лишены лиц и половых органов. Розовые болванки, над которыми мне пришлось колдовать, во-первых потому что их незавершённость вызывала у меня омерзение, а во-вторых я почувствовал прилив желания, но отсутствие половых органов делало его удовлетворение невозможным.
Интересно, что когда я слепил одной женщине рот, то она тотчас заговорила. Впрочем, совокупился я не с ней, а с её дочерью. Заняло это какие-то мгновения, я так торопился, что слепленные мной органы получились настолько уродливыми, что я даже вспомнил об онанизме. Кажется именно им и закончился мой курортный роман.
Впрочем, секс занял ничтожную часть моих путешествий, их был очень много, но так как меня разбудили, я запомнил только те, в которых участвовал физически.
Однажды я оказался в своей комнате. Монитор отразил моё лицо, как в зеркале, и я принялся его целовать. Рот сразу же сделался трёхмерным, а лицо так и осталось плоским.
Кожа из-за некоторой затемнённости и особенностей материи монитора или скорее всего – моего восприятия, казалась радужным бензинным разливом.
читать дальшеСегодня осознавался два раза подряд, оба на досыпе.
В первый раз я проснулся в двенадцать и доспал ещё полтора часа, во второй – лёг в три и был разбужен в половине пятого.
Осознание настигло меня на выходе из бара расположенного под землёй.
У помещения была весьма причудливая архитектура, находясь ниже уровня земли, оно было осенено крышей из стекла. Крыша, впрочем, не была частью тротуара, а возвышалась над ним полутораметровым куполом. Благодаря ему внизу было очень светло и уютно. Впрочем, дневной свет попадал лишь на лестницу, по которой можно было спуститься или подняться в бар, а также на стеклянную входную дверь в питейное заведение.
Внутренности же бара освещались разноцветными рекламами. Всё в его интерьере было угольно чёрным - стеклянный пол, пластиковые панели, мебель, но рекламы отличались такой яркостью, такой насыщенностью цвета, что подобная цветовая гамма, а точнее её отсутствие, не производила мрачного впечатления. Бар казался не чёрным, а цветным.
В его интерьерах, впрочем, я пробыл недолго, чтобы захмелеть мне хватило совсем мизерное количество алкоголя. Когда меня замутило, я вышел из бара и нетвёрдой походкой направился к лестнице, как вдруг машинально глянул на ладони. В следующий момент я захотел их опустить, забыть этот жест как недоразумение, и всё же нашёл в себе силы противостоять своему нежеланию взять сон в руки. "Ты что – мысленно одёрнул я себя, - это же момент осознания!" Опьянение сразу выветрилось из головы, будто его и не было.
На этом кончается запись, сделанная сразу по пробуждению, боюсь, что теперь мне придётся сочинять, времени-то прошло, никак не меньше месяца!
Я смутно помню, как взмыл над улицей, и, пролетев квартал-другой, вписался в окно одной квартирки. Эта квартира станет моим наваждением, в течение всего сна я буду пытаться выбраться из неё.
Квартира была однокомнатной, и явно не приспособленной для жизни. Здесь не было иных предметов мебели кроме жалкого комода и множества зеркал. Одно из зеркал было чёрным, будто его повесили не той стороной. Позже я буду щемиться в него, но сейчас меня интересуют отражения. В одном из зеркал я отражаюсь, как человек с распученной головой. Голова похожа на огромную луковицу, мне не понятно как она держится на моих плечах.
Я разбегаюсь и прыгаю в одно из зеркал, однако стеклянная масса быстро выблёвывает меня обратно. Я пробую другое зеркало. Результат тот же.
Вдруг одёргиваю себя – необязательно сразу искать выход из замкнутого помещения, ведь оно идеально для исполнения пассов. Я становлюсь у зеркала и заворачиваю руку за спину. Отражение сильно запаздывает, из-за чего мне кажется, что мои движения невероятно тягучи. Я никак не могу ухватиться за сгусток за спиной, точнее найти его. Вдруг в комнате появляется девочка. Просто возникает в углу, как призрак. Её неожиданное появление вызывает у меня лёгкий испуг, я поднимаю на неё мизинец. Не светится. Хорошо, значит, её не стоит бояться.
Потеряв к ней интерес, я отворачиваюсь и делаю круговые движения, сгусток должен быть где-то рядом, просто уцепился плотно, в одной маленькой точечке, которую я никак не нащупаю. Наконец мои усилия вознаграждены, я цепляюсь за плотный шарик и стараюсь толкнуть его вниз, как вдруг чувствую, что близок к пробуждению. Нужно немедля продлить сновидение. Я решаюсь выпрыгнуть из окна.
Это оказалось не так-то просто, как мне представлялось. Меня без конца возвращало в комнату, и не было казалось, никакой возможности преодолеть этот барьер, но в какой-то момент у меня всё-таки получилось вырваться на волю.
Пролетев один квартал, я снова оказался у знакомого стеклянного купола. Мне стало интересно смогу ли я зайти в бар во второй раз, или же вечно меняющаяся ткань сновидения уже смела его с лица земли.
Я сбежал вниз по лестнице и оказался у двери, за которой блистали разноцветные рекламы. Раньше меня бы такая стабильность порадовала, но теперь, когда я испытал на себе все её «прелести», настроение было не самым светлым. Я смог продлить сновидение, но зачем? Разве у меня есть какой-то план действий? Сканировать здесь некого, манипуляции с точкой сборки могут привести к пробуждению, что же остаётся? Бездумно бродить по пустынным улицам? И вдруг я вспомнил, что можно позвать на помощь!
Я поднялся по лестнице, встал у выхода, сложил рупор из ладоней и прокричал:
-Наблюдатель!
На втором крике меня вдруг осенило, что я зову не того, «Наблюдатель» - приятель сновидца с лиру, я же должен звать эмиссара. Допущенная оплошность заставила меня расхохотаться. Всё было просто как дважды два – наблюдателя я уже однажды звал, а эмиссара – ни разу, поэтому, когда мне в голову пришла мысль кого-то позвать, я начал звать именно наблюдателя.
Покатав на языке слово «эмиссар», я понял, что оно звучит куда менее благозвучно, чем «наблюдатель». Я решил ещё раз позвать «наблюдателя», а потом уже взяться за призыв своего помощника. «Кстати, надо бы поинтересоваться, как его звать, если он вдруг понадобится». Я ещё раз прокричал слово «Наблюдатель», как вдруг перед входом появился незнакомец.
-Зачем ты звал меня? – спросил он.
-Чтобы ты ответил на мой вопрос.
- Какой вопрос?
Желания отвечать этому подозрительному типу у меня не было, тем более я уже успел забыть, что хотел, вместо этого я возвёл на незнакомца мизинец. Мужчина не светился. Кажется, хотя здесь у меня уверенности нет, вскоре перед входом приземлился ещё один товарищ. Я машинально просканировал его и, получив отрицательные результаты, вдруг почувствовал, как нечто схватило меня и куда-то поволокло. Сопротивляться этой силе я не мог. Оставалось только сложить руки на груди и ждать, куда она меня притащит, а притащила она меня в уже знакомую квартиру.
Я снова отражался во множестве кривых зеркал. Это привело меня в бешенство. Теперь я штурмовал стеклянистые глади с разбега, иногда даже вертя в воздухе сальто, но меня то и дело выносило обратно.
В какой-то момент в одном из зеркал вместо меня отразились двое. Я просканировал их и, несмотря на то, что они оказались лишь бесплотными отражениями, испытал сильнейший испуг. Как оказалось для него были основания, эти двое вышли из зеркала, и я сразу понял, что их намерения в отношении меня далеки от доброты. Спасаясь от их вполне материальных тел, которыми они, кажется, пытались меня задавить, я прыгнул в чёрное зеркало. Оно впустило меня, но я попал в уже знакомый мне удушающий ход. Не испугайся я, возможно, мне удалось бы достичь иного мира, но я спасовал, подался назад и вернулся в успевшую опостылеть комнату. Двое исчезли, зато появился казах, который начал говорить мне самые неприятные вещи. Он также оказался нереальным. Обидно, что я потратил на выслушивание его ядовитых речей последние мгновения сна.
Записав это сновидение, пускай и в чём-то привирая, я вдруг понял, что то, что во сне казалось мне чудовищным и алогичным, имело вполне отчётливую логичную цель. В том мире, где я оказался, по всей видимости, не было других светящихся существ, зато была сила, которая имела вполне чёткое намерение в отношении меня. Я должен был выйти из комнаты через чёрное зеркало. Возможно, сила отозвалась на мои затруднения с ловушками и решила научить меня как с ними справляться, а я как последний идиот сопротивлялся её намерению.
Во второй раз я осознался, схватившись за всплывшую в сознании картину. Мне пригрезилась лестница в одном из крыльев школы, и я инстинктивно вцепился в её поручень. Зрение сразу же сделалось мутным, но двухмерная картинка превратилась в трёхмерную осязаемую плоскость. Наощупь я добрался до второго этажа и, окинув туннельным зрением, дверь, ведущую в актовый зал, свернул к кабинету музыки. Там оказалась училка, которую я быстро просканировал. И всё, на этом нормальное передвижение кончилось. После я двигался только импульсом из живота, втягиваясь в сменяющие друг друга интерьеры, и открытые площадки. Населяющие их персонажи редко бывали доделанными, мне приходилось немало стараться, чтобы привести их в надлежащий вид.
Так помню, как из интерьера комнаты меня втянуло в открытую дверь, и я попал на узенькую линию каменистого пляжа. Справа нависала лишённая растительности скала, слева расстилалась синь бесконечного моря.
Мир был цельным, подробным, с камушками и крабами, но персонажи были лишены лиц и половых органов. Розовые болванки, над которыми мне пришлось колдовать, во-первых потому что их незавершённость вызывала у меня омерзение, а во-вторых я почувствовал прилив желания, но отсутствие половых органов делало его удовлетворение невозможным.
Интересно, что когда я слепил одной женщине рот, то она тотчас заговорила. Впрочем, совокупился я не с ней, а с её дочерью. Заняло это какие-то мгновения, я так торопился, что слепленные мной органы получились настолько уродливыми, что я даже вспомнил об онанизме. Кажется именно им и закончился мой курортный роман.
Впрочем, секс занял ничтожную часть моих путешествий, их был очень много, но так как меня разбудили, я запомнил только те, в которых участвовал физически.
Однажды я оказался в своей комнате. Монитор отразил моё лицо, как в зеркале, и я принялся его целовать. Рот сразу же сделался трёхмерным, а лицо так и осталось плоским.
Кожа из-за некоторой затемнённости и особенностей материи монитора или скорее всего – моего восприятия, казалась радужным бензинным разливом.
@темы: осознанные сны