Я задремал когда перевалило за четыре, а уже без пятнадцати пять сон внезапно прекратился. Повернув голову вправо я заметил в комнате движение. Испугавшись, вскочил, подтащил к животу подушку.
Перед глазами висел на серебряной нити огромный паук. Чёрные, волосатые конечности двигались бесшумно. Вот-вот достигнет люстры.
Сердце казалось сейчас покинет пределы грудной клетки, в приступе животного ужаса я сделал пару прыжков до выключателя. В комнате, теперь залитой тусклым жёлтым светом было тихо, так тихо, что ушам сделалось больно. Я обшарил взглядом потолок, в углах его сидели пауки, но недвижимые и маленькие, вероятно давно высохшие мумии. Всё ещё задыхаясь от страха я перетряс постель. Паука нигде не было. В животе нарастало привычное для галлюцинаций давление. Я вышел в коридор. Потискал сладко позёвывающего кота. Посетовал на то, что не уложил его спать подле себя. Уснуть было сложно, но теперь не так страшно, наступало утро.
Перед глазами висел на серебряной нити огромный паук. Чёрные, волосатые конечности двигались бесшумно. Вот-вот достигнет люстры.
Сердце казалось сейчас покинет пределы грудной клетки, в приступе животного ужаса я сделал пару прыжков до выключателя. В комнате, теперь залитой тусклым жёлтым светом было тихо, так тихо, что ушам сделалось больно. Я обшарил взглядом потолок, в углах его сидели пауки, но недвижимые и маленькие, вероятно давно высохшие мумии. Всё ещё задыхаясь от страха я перетряс постель. Паука нигде не было. В животе нарастало привычное для галлюцинаций давление. Я вышел в коридор. Потискал сладко позёвывающего кота. Посетовал на то, что не уложил его спать подле себя. Уснуть было сложно, но теперь не так страшно, наступало утро.